Песня о друге - В. Высоцкий

Песня о друге - В. Высоцкий

Пластинка: Владимир Высоцкий ‎– Песни (C 60-14761-2)
© ЛЗГ «МЕЛОДИЯ», 1980

Трэклист:

Сторона A

A1 Песня О Друге
A2 Он Не Вернулся Из Боя
A3 Скалолазка
A4 Прощание С Горами
A5 Жираф
A6 Вершина

Сторона B

B1 Сыновья Уходят В Бой
B2 Лирическая
B3 Ноль Семь
B4 Песня О Переселении Душ
B5 Утренняя Гимнастика
B6 Корабли

Инструментальный ансамбль «Мелодия» п/у Г. Гараняна
Редактор А. Качалина

В видеоролике использованы фрагменты:
худ. фильм "Вертикаль", 1967

История создания "Песня о друге"
рассказывает Леонид Елисеев:

Было это в самом начале съемок к/ф "Вертикаль".
Я рассказал Володе один случай, который произошел с группой,
где я был руководителем.

Летом 1955 года мы совершали восхождение на вершину Доппах в Дигории.
В группе было шесть человек: Елисеев-Ласкин, Морозов-Иванова,
Гутман-Кондратьев.

Поднимались с перемычки на гребень,
откуда до вершины путь шел уже по нему.

Быстро прошли ледовый склон, вышли на скалы
- 80-метровый бастион, за которым был выход на гребень.
Метров через 40-50 я организовал страховку
за огромную скалу-монолит, заснеженную по бокам,
- принял к себе идущего вторым Ласкина.

Ласкин быстро переналадил страховку
и стал принимать идущего третьим Славу Морозова.

Пройдя несколько метров, услышал крик. Я оглянулся и увидел,
что верхняя часть скалы, на которой держалась вся наша страховка,
медленно отходит от стены. Кричал Ласкин: он похоже,
потерял голову от происходящего и ничего не предпринимал.

Меня охватили гнев и досада: так нелепо, без драки,
без ожесточенной борьбы, надо погибать. Мысли мелькали быстро,
подумал о близких, которым предстояло пережить еще одну трагедию.

Ласкина сорвало, веревка между нами натянулась.
Пролетев в свободном падении более ста метров,
я "приледнился" на только что пройденный ледовый склон,
но падение продолжалось почти с той же скоростью,
только сильные рывки от срыва Морозова и Ивановой
несколько замедлили движение. Вот еще несколько рывков
- это вылетали наши ледовые крючья,
они все же делали свое дело, гасили скорость.

Сорвало пятерых. На шестом, Леше Кондратьеве,
веревка оборвалась, и он остался один посередине ледового склона,
без страховки. Но в тот момент никто из нас,
конечно, этого не заметил.

Когда я наконец приподнялся и осмотрелся, то увидел картину,
на которую, как говорится, без слез и смеха трудно было смотреть:
все стонали и охали, стараясь как-то высвободиться из веревок и снега,
в который их с силой впечатало. Шевелились все, кроме Славы.
Он лежал на спине, головой вниз по склону, стекла в очках были выбиты.
С трудом освободившись от веревок - пальцы не работали,
- я подошел к нему, приподнял за плечи,
чтобы развернуть его головой вверх,
и в этот момент он приоткрыл глаза и сказал:
"Ну вот, и пиздец экспедиции".
но для меня его слова прозвучали не как конец,
а как победный сигнал к жизни. Слава жив, все живы!
Положение не из лучших, но надо действовать!

Я окликнул Ласкина, он отозвался. С трудом, но мы договорились,
что он будет сам со всевозможной осторожностью
спускаться на перемычку. У него еще остались три ледовых крюка,
несколько карабинов и конец веревки.

У Гутмана были повреждены обе ноги; у Ивановой разбита голова
и разодрана кисть руки, сильно побито все тело.
Ласкин внешне выглядел нормально, но что-то у него случилось с головой,
он заговаривался, речь была бессвязной. Сильнее всех пострадал Слава.
Он не мог двигаться, надо было его транспортировать.
Сделать это сами мы не могли.

Из меня и Гутмана получился один вполне работоспособный человек,
мы поставили палатку, уложили в нее пострадавших.
Гутман начал готовить чай, а я решил подняться на перемычку
и сообщить по рации в лагерь о наших делах.
Для этого мне нужно было преодолеть трещину
и подняться метров на 70 по ледово-снежному склону.

Надел кошки, прошел трещину,
поднялся еще метров на десять и услышал крики Леши
- он уже стоял на перемычке. Мы с ним оценили обстановку
и решили, что он один спустится в лагерь и вернется со спасотрядом.

К вечеру пришли спасатели.

После продолжительной паузы Володя спросил: "А что было со Славой?"
Я ответил, что у Славы серьезных повреждений не оказалось,
он довольно быстро поправился и через месяц отработал одну смену
инструктором в альплагере. Следующий сезон он отходил очень удачно,
а в 1957 году погиб на Ушбе.

Вот такую историю рассказал я Высоцкому.
Разговоривали несколько часов, никуда в этот день не спешили.

На следующее утро ко мне в номер
влетел радостно-возбужденный Володя:

- Ну, как спалось? - и, не дожидаясь ответа, добавил:
давай быстрей спускайся ко мне.

Я быстро оделся и спустился.
Володя был по-прежнему возбужден, но, как мне показалось,
к этому добавилось и нетерпение. Его настроение передалось мне.
Я сел в кресло, в котором сидел обычно, Володя на кровать.
Нас разделял журнальный столик, на котором,
ближе к Володе, лежал мелко исписанный листок со стихами.
Он сидел и смотрел на меня, слегка пригнувшись к гитаре.

В этот момент мне показалось,
что он внутренне готовится к прыжку.
И наконец, ударив по струнам, он запел:

"Если друг
Оказался вдруг
И не друг, и не враг,
А так..."

Весь видео плейлист для просмотра и прослушивания онлайн: Виниловые пластинки - шлягеры